Словно в монастыре: как воспитывали девочек в Российской империи

как воспитывали девочек в 19 веке в россии — Выпускницы одного из дореволюционных женских институтов
Источник:
personalhistory.ru

Женская доля в те годы была нелегка. Крестьянская дочь в пять лет считалась уже взрослой помощницей и нянькой. А что дворянки? «Это вам не институт благородных девиц», — любили говорить в Советском Союзе. Но упомянутое заведение по сегодняшним меркам можно приравнять если не к тюрьме, то к монастырю уж точно. Жилось институткам не сладко, но все равно туда стремились девицы со всех концов Российской империи — это был билет в новую жизнь, возможно, счастливую.

Первая государственная школа для девочек

5 мая (по старому стилю) 1764 года указом императрицы Екатерины II было учреждено первое в России привилегированное женское общеобразовательное учебное заведение для дочерей потомственных дворян — «Воспитательное общество благородных девиц». В дальнейшем его переименовали в Смольный институт благородных девиц. Императрица вдохновилась прогрессивными идеями и решила положить начало женскому образованию, создав первое учебное заведение закрытого типа для девочек.

Воспитанниц отдавали туда в 6-летнем возрасте под расписку, что все 12 лет обучения девочка проведет вдали от дома, а родители не станут требовать ее обратно. Екатерина II мечтала воспитать новых женщин, которые смягчат общественные нравы и будут готовы занять место не только у домашнего очага, но и на государственной службе. Ее начинаниям в полной мере не дано было сбыться. После смерти императрицы ее невестка Мария Федоровна сократила число общеобразовательных предметов, а Смольному институту и другим учебным заведениям, которые впоследствии были открыты, предстояло воспитывать достойных жен и матерей семейства — но не более.

Будни институтки

Девочки жаждали знаний, а их родители — избавиться от лишнего рта или дать возможность вытянуть счастливый билет для своей кровиночки. Одни вгоняли себя в долги, чтобы обеспечить учебу дочери, а другие за счет благодетелей отсылали ребенка прочь. Но для многих счастьем было, если дочь не возвращалась в отчий дом — она могла найти себе мужа либо обрести должность фрейлины при дворе, в худшем случае стать пепиньеркой — надзирательницей или кандидаткой в учительницы.

Девочек делили по способностям и возрастам. Все зависело от подготовки — одни уже знали французский, азы алгебры и умели писать и читать, а другие были неграмотны. Институток делили на четыре возраста: от 6 до 9 лет, от 9 до 12 лет, от 12 до 15 лет и от 15 до 18 лет. Каждому возрасту полагался определенный цвет формы: у самых младших она была кофейной, с 9 лет — темно-синей, с 12 — голубой, а у самых старших — белой. Обязательным атрибутом был передник. Прически тоже показывали статус девочки: в качестве привилегии разрешали заплести косу, а две косы означали, что девочка провинилась.

Телесные наказания официально были запрещены в женских училищах. Но надзирательницы строго следили за дисциплиной. Тех, кто нарушал правила, а смешок уже считался тяжким грехом, заставляли стоять на коленях несколько часов. Нерадивых учениц ставили у доски без передников, что считалось символом позора. Могли заставить стоять в нештопаных чулках или демонстрировали стоптанные башмаки провинившейся другим девочки. Некоторых били по рукам линейкой или указкой, но это считалось вне закона.

«Утром встанем — говорим тихо; помолимся богу, позавтракаем — тихо; там учитель — опять тишина. Парами ведут к обеду — молчи; за обедом говорят вполголоса. После обеда, положим, рекреация, но не кричат, не хохочут, а более идет шуршанье ногами; там опять учитель до пяти часов; с пяти до шести хотя и рекреация, но, должно быть, тоже нельзя шуметь слишком много, пепиньерка напоминает: „Pas autant de bruit, mademoiselles…“ („Не так шумно, барышни…“) С шести до ужина приготовление уроков, и больше шепотом; в восемь ужин, и поведут безмолвными парами. А там и спать ложись, и наступит тишина мертвая», — вспоминала София Хвощинская об институтской жизни в своих мемуарах.

В классе помимо учителя всегда присутствовала классная дама. В спальне и столовой за девочками наблюдали надзирательницы. В лазарет отводили пепиньерки. Остаться наедине было невозможно. На прогулку ходили исключительно парами. Даже свидания с семьей в стенах заведения нередко проходили в компании наставниц.

Чем старше становились девочки, тем меньше им полагалось спать. «Продолжительность сна зависела от возраста девушек и составляла для первого класса девять часов, для второго — восемь, для третьего — семь с половиной, для четвертого — шесть с половиной. Тем самым юных дворянок приучали к бодрствованию как важному с христианской точки зрения элементу духовной жизни. Все воспитанницы вне зависимости от возраста должны были подниматься утром в одно и то же время, причем очень рано — в шесть часов. Благодаря такому раннему пробуждению на молитву, что традиционно входило в представление о благочестии русской дворянки, девочки с детства привыкали к неизменному и „жесткому“ распорядку дня», — утверждает историк Мария Суренская.

Голод и холод

Дортуары — общие спальни, где рядами стояли кровати, были холодными. Укрываться разрешалось лишь тонким одеялом, чем-либо дополнительно пользоваться запрещали. Нарушительниц наказывали, а спали институтки в тонких сорочках. Девочки часто заболевали и попадали в лазарет, откуда возвращались не все — многие умирали от пневмонии, ведь вдобавок страдали от недоедания.

Рацион учениц был скуден. Считалось, что женский организм неприхотлив и требует небольшого количество пищи для насыщения, тем более девочки мало двигались. А еще экономы нещадно воровали казенные продукты.

Завтрак в 8:00 — обычно давили кашу или ломтик хлеба с маслом. В 13:00 обед — жидкий суп и, если день был непостный, кусочек мяса из него на второе. Если пост, подавали немного рыбы и крупяной суп. Лучшим приемом пищи считался полдник в 17 часов — к чаю шла булка или пирожок. Ужин в 20:00 — ломтик хлеба или полбулки.

«Но если чем был точно плох институт, так это пищей, — утверждала София Хвощинская. — У нас готовили скверно. Часто и сама провизия никуда не годилась. Бывали, конечно, исключения, но редко. Я даже радовалась посту, потому что на столе не являлось мясо. Исключая невыразимых груздей, остальное в постные дни было кое-как съедомо. Можно было по крайней мере вдоволь начиниться опятками и клюквенным киселем или киселем черничным. <…> Зато скоромный стол! Мясо синеватое, жесткое, скорее рваное, чем резаное, печенка под рубленым легким, такого вида на блюде, что и помыслить невозможно; какой-то крупеник, твердо сваленный, часто с горьким маслом; летом творог, редко не горький; каша с рубленым яйцом, холодная, без признаков масла, какую дают индейкам… <…>. Впрочем, иные воспитанницы ели даже всласть и просили прибавки. Они, казалось, никогда не ели подобных прелестей. Мы удивлялись им, а потом, с горя, приступали к тому же… Иногда голод наталкивал нас на поступки не совсем дворянские. Мы крали. За нашим столом (первого отделения старшего класса), на конце, ставили пробную порцию кушанья, на случаи приезда членов. Девицы вольнодумно начали находить, что образчики лучше. И если член не приезжал, образчик съедался, подмененный на собственную порцию».

Важные и неважные предметы

Екатерина II задумывала обучать девочек тем же общеобразовательным дисциплинам, что мальчиков. Но очень быстро траекторию изменили — главенствовать стали религия и хорошие манеры в ущерб академическим дисциплинам. Например, математика преподавалась один час в неделю, а уроки танцев — каждый день. Девочек учили нескольким иностранным языкам, но прежде всего французскому. Главным отличием институток от тех, кого учили дома гувернантки, было прекрасное знание русского языка. Он преподавался наравне с иностранным, а дома его не изучали.

Каждый день девочки посещали церковь, а в дни постов ходили на службу по два раза. Закон божий и домоводство, помимо рисования, пения и уроков танцев, считались главными дисциплинами. Но, как вспоминают сами выпускницы, к печам их не допускали, а все продукты были уже кем-то порезаны. Это делалось в целях безопасности — разлученные с семьей, девочки нередко пытались свести счеты с жизнью, а нож мог стать орудием.

Учили будущих жен и матерей шить и чинить одежду. Но модных журналов и тканей в распоряжении институток не было, поэтому практиковались на собственных платьях и чулках.

О реальной жизни институтки не знали ничего. В Смольном, в отличие от других заведений, которые к концу XVIII века появляются не только в Петербурге и Москве, проводились балы с участием императорской семьи. В остальных, в лучшем случае, проводился губернаторский бал. Девочек не водили на экскурсии, они не посещали театры или магазины, не знали даже, как делать покупки, нанять извозчика. Но императорскую семью просто обожали — ее членов приравнивали к Богу, а девочкам внушали трепет перед ними с первых дней.

Навещали девочек редко, везло местным — к ним иногда могли приходить и подкармливать. Если институтка была прилежной ученицей, ее могли отпустить на каникулы, но эти послабления появились только в XIX веке. Остальным приходилось довольствоваться походами в церковь.

«Отцы вообще ездят в институт редко и сидят недолго. Кому некогда, кого (приезжего) затянет опекунский совет и московские веселости, да и вообще, сколько я заметила, отцы у нас не охотники вести беседы с десятилетними или даже пятнадцатилетними „дочурками“. Больше ездят матери и родственницы», — писала София Хвощинская.

А что потом?

Из стен института выходили девушки, не приспособленные к реальной жизни и не умеющие справляться с элементарными бытовыми трудностями. Смолянкам в отличие от других везло больше — после выпуска они получали право присутствовать на императорских балах вне зависимости от чина супруга. Поэтому таких девиц охотно брали в жены дворяне, жаждавшие карьеры. Лучших и родовитых могли сделать фрейлинами при императрице. Остальным оставалось лишь выйти замуж — такой была женская карьера. От чина супруга зависело положение женщины в обществе и достаток.

Найти работу было невозможно, женский труд презирался, считалось, что удел женщины — домашний очаг. В гувернантки брали в основном иностранок. Выпускницам лишь оставалось сложить в сундук похвальный лист, который выдавали в качестве документа об окончании учебного заведения.

Со временем срок обучения сократился до 9 лет. По всей империи стали открываться Мариинские гимназии и мещанские женские училища. Девочки стремились туда, ведь мода даже на скудное образование стала всеобщей. С 1850 годов женское образование становилось более академичным, девочек начали обучать математике, истории и географии наравне с мальчиками.

Первый в Российской империи Смольный институт прекратил свое существование в 1919 году, переехав за два года до этого в Новочеркасск. Последние его выпускницы эмигрировали за рубеж вместе с остатками Белой армии. После Гражданской войны институт был восстановлен в Сербии и просуществовал до 1932 года.